Неточные совпадения
Руку Самгина он стиснул так крепко, что Клим от
боли даже топнул ногой. Марина увезла его к себе в магазин, — там, как всегда, кипел самовар и, как всегда, было уютно, точно в постели, перед крепким, но
легким сном.
— Ну, — что? Что хмуришься?
Болит? Кричи, —
легче будет!
Клим пролежал в постели семь недель,
болея воспалением
легких. За это время он узнал, что Варвару Сомову похоронили, а Бориса не нашли.
Затем ему пришлось испытать труд углекопа, матроса, слуги в трактире, а 22 лет он
заболел воспалением
легких и, выйдя из больницы, решил попытать счастья в Лондоне.
— Я жду, Вера, — шептал и он, с
легкой дрожью нетерпения и, может быть, тяжелого предчувствия. — Вчера я ждал только для себя, чтоб унять
боль; теперь я жду для тебя, чтоб помочь тебе — или снести твою ношу, или распутать какой-то трудный узел, может быть, спасти тебя…
«Да, это правда, я попал: она любит его! — решил Райский, и ему стало уже
легче,
боль замирала от безнадежности, оттого, что вопрос был решен и тайна объяснилась. Он уже стал смотреть на Софью, на Милари, даже на самого себя со стороны, объективно.
К завтраку пришла и Вера, бледная, будто с невыспавшимися глазами. Она сказала, что ей
легче, но что у ней все еще немного
болит голова.
«Ишь ведь! снести его к матери; чего он тут на фабрике шлялся?» Два дня потом молчал и опять спросил: «А что мальчик?» А с мальчиком вышло худо:
заболел, у матери в угле лежит, та и место по тому случаю у чиновников бросила, и вышло у него воспаление в
легких.
Утром Дерсу почувствовал себя
легче.
Боль в спине утихла совсем. Он начал ходить, но все еще жаловался на головную
боль и слабость. Я опять приказал одного коня предоставить больному. В 9 часов утра мы выступили с бивака.
Это все равно, как если, когда замечтаешься, сидя одна, просто думаешь: «Ах, как я его люблю», так ведь тут уж ни тревоги, ни
боли никакой нет в этой приятности, а так ровно, тихо чувствуешь, так вот то же самое, только в тысячу раз сильнее, когда этот любимый человек на тебя любуется; и как это спокойно чувствуешь, а не то, что сердце стучит, нет, это уж тревога была бы, этого не чувствуешь, а только оно как-то ровнее, и с приятностью, и так мягко бьется, и грудь шире становится, дышится
легче, вот это так, это самое верное: дышать очень легко.
Сколько их
заболевало воспалением
легких!
Стабровский действительно перерыл всю литературу о нервных болезнях и модной наследственности, и чем больше читал, тем больше приходил в отчаяние. Он в своем отцовском эгоизме дошел до того, что точно был рад, когда Устенька серьезно
заболела тифом, будто от этого могло быть
легче его Диде. Потом он опомнился, устыдился и старался выкупить свою несправедливость усиленным вниманием к больной.
Он рассказывал мне про свое путешествие вдоль реки Пороная к заливу Терпения и обратно: в первый день идти мучительно, выбиваешься из сил, на другой день
болит всё тело, но идти все-таки уж
легче, а в третий и затем следующие дни чувствуешь себя как на крыльях, точно ты не идешь, а несет тебя какая-то невидимая сила, хотя ноги по-прежнему путаются в жестком багульнике и вязнут в трясине.
Припадок, бывший с ним накануне, был из
легких; кроме ипохондрии, некоторой тягости в голове и
боли в членах, он не ощущал никакого другого расстройства.
Дней пять они ездили, отыскивая себе квартиру, но не находили того, чего им хотелось, а в это время случились два неприятные обстоятельства: Райнер простудился и
заболел острым воспалением
легких, и прислуга Дома Согласия, наскучив бестолковыми требованиями граждан, взбунтовалась и требовала расчета.
— Если бы он был со мной — я была бы сильнее, не имела бы раны в сердце, которая всегда
болит. И даже если бы он умер — мне
легче было бы…
Стало быть, физические
боли были
легче переносимы, нежели теперь.
Разбитая надежда на литературу и неудавшаяся попытка начать службу, — этих двух ударов, которыми оприветствовал Калиновича Петербург, было слишком достаточно, чтобы, соединившись с климатом, свалить его с ног: он
заболел нервной горячкой, и первое время болезни, когда был почти в беспамятстве, ему было еще как-то
легче, но с возвращением сознания душевное его состояние стало доходить по временам до пределов невыносимой тоски.
Часу в восьмом вечера (это именно в то самое время, когда нашисобрались у Эркеля, ждали Петра Степановича, негодовали и волновались) Шатов, с головною
болью и в
легком ознобе, лежал, протянувшись, на своей кровати, в темноте, без свечи; мучился недоумением, злился, решался, никак не мог решиться окончательно и с проклятием предчувствовал, что всё это, однако, ни к чему не поведет.
— Слишком много для одного дня, — сказала Биче, вздохнув. Она взглянула на меня мельком, тепло, с
легкой печалью; потом, застенчиво улыбнувшись, сказала: — Пройдемте вниз. Вызовем Ботвеля. Сегодня я должна раньше лечь, так как у меня
болит голова. А та — другая девушка? Вы ее встретили?
Обнаженный, как под ножом хирурга, лежал Саша навзничь и в темноте всем
легким телом своим пил сладостную
боль, томительные зовы, нежные призывы.
Персиков стал молчать целыми днями, потом
заболел воспалением
легких, но не умер.
Зная уже давно, что
легче «верблюду пройти в игольное ушко», чем женщине, вкусившей этого яда, вернуться к нормальной и честной жизни, и присматриваясь к ней самой, я убедился, что в ней нет никаких задатков для того, чтобы она могла составить исключение из общего правила, и с
болью в душе я решил предоставить ее судьбе.
Тогда бы он и написал просто: «Я
заболел воспалением
легких».
В сумерки товарищ Коротков, сидя на байковой кровати, выпил три бутылки вина, чтобы все забыть и успокоиться. Голова теперь у него
болела вся: правый и левый висок, затылок и даже веки.
Легкая муть поднималась со дна желудка, ходила внутри волнами, и два раза тов. Короткова рвало в таз.
Когда они вышли, Ивану Ильичу показалось, что ему
легче: лжи не было, — она ушла с ними, но
боль осталась. Всё та жеболь, всё тот же страх делали то, что ничто не тяжеле, ничто не
легче. Всё хуже.
Обладая знанием таких приемов, можно, например,
легким и как будто нечаянным ударом по triceps'y [Трицепс, трехглавая мышца плеча (лат.).] вызвать минутный паралич в руке у противника или не заметным ни для кого движением причинить ему такую нестерпимую
боль, которая заставит его забыть о всякой осторожности.
Теперь, к сороковым годам, ясность и доброта почти погасли в этих глазах, уже окружившихся
легкими морщинками; в них появились, напротив, цинизм не совсем нравственного и уставшего человека, хитрость, всего чаще насмешка и еще новый оттенок, которого не было прежде: оттенок грусти и
боли, — какой-то рассеянной грусти, как бы беспредметной, но сильной.
Лакей при московской гостинице «Славянский базар», Николай Чикильдеев,
заболел. У него онемели ноги и изменилась походка, так что однажды, идя по коридору, он споткнулся и упал вместе с подносом, на котором была ветчина с горошком. Пришлось оставить место. Какие были деньги, свои и женины, он пролечил, кормиться было уже не на что, стало скучно без дела, и он решил, что, должно быть, надо ехать к себе домой, в деревню. Дома и хворать
легче, и жить дешевле; и недаром говорится: дома стены помогают.
Боли, ее сердце, гори, ее совесть, терпи, ее ярая кровь, ярая плоть,
легкое, печень, мозги.
О, я не ошибся. Кэт действительно вчера намекала на то, что нам можно ежедневно утром и вечером встречаться в саду. Жаль только, что она сегодня была не в духе по причине сильной головной
боли. Вид у нее очень утомленный: глаза очерчены
легкой тенью и щеки бледнее обыкновенного.
Понравилось мне все, что он рассказывал. Попробовал и я на другой день эту тактику. Страшно было сначала, но ничего, понемногу обтерпелся, привык, и стал стрелять почем зря. Если бы не
заболел, так бы и не отстал от этой жизни. Оно — и унизительно и опасно, но занимательно и всегда деньги в кармане — большие,
легкие деньги.
Он слышал порою шум ее платья,
легкий шелест ее тихих, мягких шагов, и даже этот шелест ноги ее отдавался глухою, но мучительно-сладостною
болью в его сердце.
Катерина Матвеевна(жмет руку до
боли).Да, я много передумала и пережила. Для меня нет возврата, я ненавижу отсталость, я вся принадлежу новым идеям. Нет ничего, что бы могло остановить меня, и я уважаю вас, глубоко уважаю. Научите меня, куда бежать, где мне будет
легче дышать. Здесь душит меня все окружающее. Я послушаю одного вашего совета. Я жду.
Сначала Орлов находил, что тут царит бесшабашный хаос, в котором ему ни за что не найти себе места, и что он задохнётся,
заболеет… Но прошло несколько часов, и, охваченный веянием повсюду рассеянной энергии, он насторожился, проникся желанием приспособиться к делу, чувствуя, что ему будет покойнее и
легче, если он завертится вместе со всеми.
— Я не хочу… — Учитель топнул ногой и, весь дрожа, задохнулся от волнения и приступа кашля. И, пока он кашлял, со стоном корчась от
боли и недостатка воздуха в поражённых
лёгких, Тихон Павлович, стоя перед ним в позе победителя, громко и отчётливо, с красным возбуждённым лицом и сознанием своей правоты, отчеканивал ему...
Настасья Панкратьевна. Видно, матушка, Немила Сидоровна, всякому своя ноша тяжела. Вот вы об дочерях, а я об сыновьях. Что у кого
болит, тот о том и говорит. А, по-моему, дочери все-таки
легче.
Вам нисколько не
легче, когда вам скажут: — «Не сердитесь на него, что он так… все это происходит, поверьте, от
боли в печени и ревматизма…» Снова повторяю: таким людям место не в обществе, а в больнице.
Вот передо мною больной; он лихорадит и жалуется на
боли в боку; я выстукиваю бок: притупление звука показывает, что в этом месте грудной клетки легочный воздух заменен болезненным выделением; но где именно находится это выделение, — в
легком или в полости плевры?
Как ни берегись, а может быть, через год в это время я уже буду лежать, пораженный pemphigo foliaceo; вся кожа при этой болезни покрывается вялыми пузырями; пузыри лопаются и обнажают подкожный слой, который больше не зарастает; и человек, лишенный кожи, не знает, как сесть, как лечь, потому что самое
легкое прикосновение к телу вызывает жгучие
боли.
И муж, и жена относились ко мне с тем милым доверием, которое так дорого врачу и так поднимает его дух; каждое мое назначение они исполняли с серьезною, почти благоговейною аккуратностью и тщательностью. Больная пять дней сильно страдала, с трудом могла раскрывать рот и глотать. После сделанных мною насечек опухоль опала, больная стала быстро поправляться, но остались мускульные
боли в обеих сторонах шеи. Я приступил к
легкому массажу шеи.
К вечеру температура с потрясающим ознобом поднялась до 40°, у больной появилась
легкая одышка, а
боли в печени стали еще сильнее.
Говоря это, Хвалынцев думал сделать
легкий намек, что не далее как сегодня же, в этой самой комнате, все то, чтó в русском сердце могло бы вызвать только
боль и скорбь, здесь встречало какое-то злорадство. Конноартиллерист, казалось, угадал его мысль.
Способы бывают тяжелые и
легкие…Тяжелый способ заключается в бесконечном труде, труде свободном и разумном, при котором ночей не спят, недоедают и
болеют.
Но кутнуть не пришлось: хозяйничала холера. И я
заболел, хотя и
легкой формой: «холериной», как тогда называли.
Как-то он
заболел воспалением
легкого; лежал он больной три месяца, сначала дома, потом в Голицынской больнице. Образовалась у него фистула в колене. Поговаривали о том, что надо бы отправить его в Крым, стали собирать в его пользу. Но в Крым он не поехал — умер. Мы похоронили его в Ваганьковском кладбище, на левой стороне, где хоронят артистов и литераторов.
Привязанность Гаврилы Ивановича к дочери и ее к нему была трогательна и страшна. Жутко было представить, что случится с одним, если другой умрет. И случилось вот что: кажется, это было в начале девяностых годов, — Гаврила Иванович
заболел крупозным воспалением
легких и умер. Зиночка сейчас же пошла к себе в комнату и отравилась хлоралгидратом. В «Новом времени» появилось объявление об их смерти в одной траурной рамке, и хоронили их обоих вместе.
Раз она тяжело
заболела крупозным воспалением
легких, была почти при смерти.
В Кремле звонили ко всенощной. Туманная муть стояла в воздухе. Ручейки вяло, будто засыпая, ползли среди грязного льда. И проходили мимо темные, сумрачные люди. Мне не хотелось возвращаться домой к своей тоске, но и здесь она была повсюду. Тупо шевелились в голове обрывки мыслей, грудь
болела от табаку и все-таки я курил непрерывно; и казалось,
легкие насквозь пропитываются той противною коричневою жижею, какая остается от табаку в сильно прокуренных мундштуках.
Почти у самой скамьи с конвойным произошла маленькая неприятность. Он вдруг споткнулся и выронил из рук ружье, но тотчас же поймал его на лету, причем сильно ударился коленом о приклад. В публике послышался
легкий смех. От
боли или, быть может, от стыда за свою неловкость солдат густо покраснел.